Рабочая Партия России

 

Идеологические, экономические и политические процессы общества протекают в тесном взаимодействии. Так, что до середины XIX века их единство и роль каждого в историческом движении практически не различались. Лишь К.Маркс и Ф.Энгельс разъяснили, что в конечном счете развитие общества определяется экономическим движением. При этом они подчеркивали и показывали активную роль политической надстройки в экономической жизни общества. Идеологическая жизнь, более  многообразная и пестрая, наиболее далеко отстоит от экономики, но и она не только отражает и следует за экономическими и политическими процессами, но и обратно воздействует на них: помогая одним явлениям и борясь с другими. Эта взаимосвязь становится динамичней и заметней в переломные периоды жизни общества: в годы революций и контрреволюций. 

До ХХ века мир сталкивался с завершенными контрреволюциями феодальной аристократии против буржуазии. Контрреволюции бывают завершенными, когда им удается, хотя бы на время, реставрировать прошлую форму правления. Это была эпоха буржуазных революций и, соответственно, феодальных контрреволюций. И контрреволюции этого времени были упорными, но, как правило, непродолжительными. Но и они затягивали революционный процесс и иногда завершались реставрациями. В Англии революция затянулась на 47 лет, во Франции на 40, хотя в них можно выделить более краткие первоначальные политические перевороты в четыре – пять лет. Соотношение экономического и политического моментов в них было таково, что достигнутые ко времени переворотов основные экономические результаты не уничтожались, а использовались для дальнейшего развития собственности господствующих классов. Этот результат общества достигался потому, что к политическим революциям буржуазия приходила тогда, когда уже достаточно укрепилась в экономике и имела материальные и идеологические ресурсы для завоевания политической власти. А идеологические ресурсы она черпала как из предшествующих идеологий, так и из собственного идейного движения периодов Реформации и Просвещения. Политическими революциями она завершала переход к капиталистической формации: буржуазная политическая и юридическая надстройка приводилась в соответствие с развившимися в недрах феодализма капиталистическими экономическими отношениями. Буржуазия, таким образом, завершала переход от одной эксплуататорской формации к другой формации такого же эксплуататорского типа. Поскольку эксплуататорская природа общества сохранялась в новом обществе, постольку уровень экономического развития и сами экономические отношения, базис общества, только немного корректировался по итогам революционной борьбы: одни эксплуататоры в ходе борьбы теряли частную собственность или погибали, другие приобретали ту же самую частную собственность и богатели. Распространяя отвоеванные у феодалов политические и юридические права на все основное взрослое население, они давали импульс буржуазному экономическому развитию при помощи новой политической надстройки  и получали широкую поддержку крестьян, формируя свою более широкую социальную базу: так называемое гражданское общество, т.е. буржуазное общество. 

Так было везде, так было и в России: Февральская революция 1917 года, завершила становление капиталистической формации на просторах Российской империи, бурно шедшего после реформ 1861 года и сопровождавшегося энергичным революционным движением и острой идеологической борьбой политических сил. После Февраля настало, казалось бы, время буржуазии: она пришла к власти!  Капиталистический базис получил свою буржуазную надстройку. Радуйтесь и творите во благо себя и народа, демоса! Но русская буржуазия, рождавшаяся между наковальней мощного царизма и молотом иностранного капитала, овладевшего к 1917 году половиной торгово-промышленных и банковских активов России, не столько совершала революцию, сколько реагировала вместе с царизмом на удары революционного движения, развившегося особенно интенсивно в начале ХХ века. Она хотя и была главным субъектом февральской революции, но толкалась вперед революционным пролетариатом, который был также заинтересован в свержении царизма с его немецкой династией, ввергнувшей Россию в мировую войну. Уже в революции 1905 – 1907 годов буржуазия оказалась в хвосте пролетарского движения и была союзником контрреволюционного царизма в подавлении народных восстаний, показала свою слабость и фатальную зависимость от прогнившей антинародной монархии: согласилась на отдельные подачки царя вроде выборов, Думы, манифестов об изменении государственного устройства (эрзац конституции). Когда она осталась без царя после Февраля, то показала полную неспособность эффективно вести государственные хозяйственные и политические дела. А столкнулась она с самым развитым отрядом мирового рабочего и коммунистического движения: только Российская социал-демократическая рабочая партия выполняла решение Международного социалистического конгресса в Базеле 1912 года о «политике поражения своего правительства в империалистической войне». В.И.Ленин писал в это время: «Революционный класс в реакционной войне не может не желать поражения своему правительству. Это – аксиома».1 Этот высокий идейный уровень был достигнут в России потому, что в ней был глубоко воспринят марксизм как единственно верное идейное, экономическое и политическое учение. Ленин писал об этом: «Марксизм как единственно правильную революционную теорию, Россия поистине выстрадала полувековой историей неслыханных мук и жертв, невиданного революционного героизма, невероятной энергии и беззаветности исканий, обучения, испытания на практике, разочарований, проверки, сопоставления опыта Европы».2 Поэтому буржуазная Россия закономерно оказалась слабым звеном в цепи мирового капитала. И так же закономерно именно в России победоносно завершилась первая в мире социалистическая революция. К сожалению, она не была в должной мере поддержана революциями в других развитых капиталистических странах. Поэтому сложности и трудности её перехода к новому обществу многократно увеличились.  

И в этом первая, и самая существенная, особенность и революции и контрреволюции, предопределившая в значительной мере все другие особенности и случайности переходного периода, в том числе и особенности борьбы с внутренней и внешней контрреволюцией.   

Социалистическая революция не имеет собственной экономической базы в прежнем обществе. Она лишь создает политические предпосылки будущей надстройки: общественные организации в виде разного рода общин типа коалиций, профсоюзов, партий, движений, касс взаимопомощи, советов, и т.п. Из массы идейных течений, из хаоса социализмов разного толка, русская революция выбрала марксизм и твердо стояла на его мировоззренческих позициях.  

Но Октябрьская революция стала мировой революцией в одной стране, в отдельной уникальной форме, а потому с колоссальной международной ролью и значением, но и с мировым контрреволюционным противодействием. Поэтому сразу вызвала контрреволюционное сопротивление не только «своей», русской буржуазии, но всего мирового капитализма. И этим обусловлена острота и длительность гражданской войны с её белым террором и иностранной интервенцией с четырех сторон. К большим потерям в мировой войне добавилась разруха войны гражданской. И в этой, непосильной для других стран обстановке, под натиском внутренней и международной контрреволюции, при скорой потере выдающегося вождя революции мирового уровня – В.И.Ленина, пришлось строить первое в мире коммунистическое общество. Тем не менее, несмотря на все эти трудности, оно было, в основном, построено, как и предсказывал Ленин в 1920 году, за 10 – 20 лет.  

И в этом «в основном»  содержалась, наряду с общим противоречием первой фазы коммунистического общества, связанным с происхождением  коммунизма из капитализма, вторая особенность контрреволюционного наступления на социализм: использование контрреволюционными силами ошибок  и  слабостей революционеров, вызванных спешкой при подготовке к отражению агрессии внешних враждебных сил. Внешнее давление контрреволюционных сил выразилось в подготовке, а потом и осуществлении второй мировой войны, направленной главным образом на уничтожение коммунизма в СССР мировым капиталом. В этих условиях потребовалась ускоренная мобилизация всех ресурсов и их концентрация в руках государства. В сельском хозяйстве в качестве основной формы коллективного хозяйства была принята артель, а не коммуна. Некогда было терпеливо выращивать коммуны-общины вокруг машинно-тракторных станций, а артель была проще в условиях надвигающейся войны и необходимости оттока людей в промышленность. В промышленности был ликвидирован в 1932 году Высший Совет Народного Хозяйства, опиравшийся в своей работе на рабочий актив предприятий, а его функции были перераспределены между наркоматами. В системе государства Конституция 1936 года заменила выборы в Советы по производственным округам территориальными избирательными округами, ограничив возможности влияния рабочего класса на формирование органов Советской власти. Эти процессы отразились на внутрипартийной жизни ВКП(б): активизировались антипартийные силы в борьбе с курсом партии на развитие социализма. Дошло дело до террора в отношении вождей партии (С.М.Кирова и др.). Все это поддерживалось Западом и использовалось для борьбы с партией, Советами, а, следовательно, и с социализмом в целом. Тем не менее, Советское государство было, в основном, подготовлено к войне и закономерно в ней победило.  

Победило, но победа досталась слишком дорогой ценой, что предопределило третью особенность контрреволюционной борьбы и начало политической контрреволюции в СССР. 

Война потребовала небывало высоких материальных затрат и человеческих ресурсов. Она унесла 27 миллионов жизней, в основном зрелых мужчин. Рабочий класс и крестьянство были в значительной мере обескровлены. Партия лишилась миллионов лучших своих членов – передовых бойцов. А пришедшие с фронтов люди были усталыми, ранеными, инвалидами, с ощущением, что можно, наконец, отдохнуть. Но, видимо правильно писал, поэт: «И вечный бой! Покой нам только снится, сквозь кровь и пыль» (А.Блок, 1908 год). 

А в дополнение ко всем невзгодам, изможденный коммунизм должен  был помочь экономически, технологически, в научном и культурном отношении, возникшим в результате войны новым странам социализма в Европе и Азии. Все это легло тяжким грузом на плечи уставшего рабочего класса и крестьянства. И тем не менее, они не согнулись и в короткие сроки восстановили разрушенное войной хозяйство СССР, который первым из воевавших стран отказался от карточной системы обеспечения населения продовольствием. 

В условиях ослабленного войной рабочего класса и его государства и партии, состарившиеся остатки старых социальных слоев, сделавших карьеру в советских учреждениях в силу дефицита в военное время принципиальных советских специалистов в государственном и партийном аппарате, проникли на высокие посты, но не могли им соответствовать по своим моральным и деловым качествам. В то же время и советские авторитетные руководители со времен гражданской войны находились уже в довольно пожилом возрасте: во время революции в 1917 году их средний возраст в Центральном комитете был 38 лет. К 1953 году этот возраст увеличился до 72 лет (И.В.Сталину было 73 года). И они уже не всегда могли адекватно и энергично реагировать на изменения в жизни партии и государства в ситуации острой борьбы на международной арене. Поэтому со смертью Сталина в государственном руководстве возникли проблемы с преемственностью власти: одна по линии двух поколений в руководстве партии, а  другая по линии соединения партийного и государственного аппаратов, которые раньше совмещал Сталин. 

Подлинно коммунистического разрешения  проблемы преемственности верховной власти тогдашнее руководство не нашло. И как показал переход проблемы в конфликт и кризис, те функционеры, оторвавшиеся от партийных коллективов и от рабочего класса, нормальным партийным порядком решить проблемы уже не могли.  

Поэтому часть руководителей самого высшего уровня Хрущев вовлек в уголовный способ решения проблемы: путем незаконного судилища и казни одного из их товарищей – Лаврентия Павловича Берии. Этим он, с одной стороны, повязал участников судилища общим преступлением, а с другой – посеял среди них фундаментальное взаимное недоверие и страх за свою личную судьбу, парализовав их принципиальность. Контрреволюция проникла на вершину советского руководства и начала его разрушать изнутри. Это была первая предпосылка для политического переворота и начала контрреволюции в СССР. А дальше Хрущев сначала расправился с подельниками в своем поколении (50 – 60-летних),  а затем со старшим поколением (60 – 70-летних). И в ходе этих расправ объединил в своем лице государственное и партийное руководство, выйдя, таким образом, на оперативный простор дальнейшего «реформаторства»=разрушения социализма. Такие бурные «реформы» не могли осуществляться без поддержки части аппаратов и антисоветских сил, включая силы Запада по молчаливому соглашению («пониманию»). Второй предпосылкой переворота была расправа с именем и делом И.В.Сталина. Эту акцию он провел уже уверенной рукой опытного мошенника. ХХ съезд КПСС в 1956 году практически молча проглотил его ошеломительно фальшивый доклад о «разоблачении культа личности Сталина», тем самым предав вождя и смирившись с наглецом во власти. Он даже убийство С.М.Кирова свалил на Сталина. Третьим, незаметным широкой общественности, но важным шагом было сознательное сворачивание развития марксистского мировоззрения, сведения его к философии и отрыву от политической экономии и научного социализма в 1959 – 1960 годах. Одновременно бурным потоком шли экономические «реформы»,  разрушавшие систему планирования и общественной собственности: распродажу МТС колхозам, раздел министерств между региональными совнархозами, и т.д. И завершением этого этапа стал сам контрреволюционный переворот в 1961 году в форме отказа на ХХII съезде КПСС от политики диктатуры пролетариата и принятия вместо неё политики развития  «общенародного государства», что означало на деле переход к политике диктатуры буржуазии. Это и подтвердил расстрел рабочей демонстрации в Новочеркасске в следующем 1962 году, проходившей с обычными экономическими требованиями рабочих против снижения их жизненного уровня. Это был переворот в понятии, «в себе», как сказал бы Г.Гегель. Абсолютное большинство общества не только не поняли, что произошло, но даже не заметили этого. На поверхности жизни все было как прежде –  гимны, знамена и т.д. А под этой видимостью уже активно готовился и экономический переворот: разработка рыночных реформ А.Косыгиным и его зятем Д.Гвишиани (1985 – 1986 – зам председателя Госплана СССР).  

Сохранение коммунистической фразеологии и атрибутики, праздников и традиций были мимикрией контрреволюции для обмана даже грамотных рабочих и интеллигентов. Такая наглая антикоммунистическая линия руководства, отражаемая во множестве ежедневных анекдотов, даже у подельников Хрущева вызвала страх и такое отторжение, что они мобилизовались и спокойно, демократично отстранили его от дел и отправили на пенсию.  Однако всех выводов о результатах деятельности Хрущева новые руководители не сделали. Они, воспитанные на цитатах из Ленина и Сталина, тогда в своей массе уже не понимали всю глубину падения и предательства Хрущева, а многие истово строили коммунизм. Они не понимали буржуазного характера и экономического содержания рыночных реформ, подготовленных соратниками Хрущева и взялись их проводить после того, как его сняли. Поэтому же они не видели перерождения в своей среде и в окружении. Они надеялись на охранные и идейные ресурсы КГБ, АОН, ИМЛ и другие идеологические учреждения, но те сами были поражены антикоммунизмом в форме антисталинизма. Поэтому положение становилось все более критическим. 

А тем временем подрастала и молодежь, так называемые «дети ХХ съезда», которая по-разному воспринимала и эпоху Сталина, и дела Хрущева. Поколение Горбачева и Ельцина, входившее в жизнь в начале 1950-х годов, раскололось: на здоровой народной основе приживались сомневающиеся, критиканы, карьеристы, антисоветчики, теневики и прочие антисоциалистические элементы. И вместе со своими детьми (1950 – 1960-х годов рождения: поколение Чубайса и Гайдара)  они в конце 1980-х – начале 1990-х завершили  социальную контрреволюцию открытым политическим переворотом с  расстрелом остатков Советов и тюрьмой для остатков  руководителей переходной к капитализму эпохи. 

И надо, к сожалению, сказать, что это было, в целом,  справедливо! Ведь Советы уже давно не были Советами как органами пролетарской диктатуры, а руководители государства давно не были коммунистами. Так что история, собственно, все расставила по местам, всем воздала по их заслугам: наказала предателей Сталина и вождей перехода к капитализму. 

Вместе с тем, история революции и контрреволюции в СССР показала и величие коммунизма, и результаты отхода от него. Причем, не только в России, но и в других странах. Поэтому и растет интерес молодежи к коммунизму и научному социализму! И этот интерес будет удовлетворен расширяющимся советским просвещением! 

 

КАЗЕННОВ Александр Сергеевич, доктор философских наук